Вчера у младшенькой начался насморк. По этому поводу я начала сразу 2 вышивки- Окно с анютиными глазками и Окно с видом в сад. Почему-то мне очень нравятся окна ,но еще ни разу ни вышивала, а рисовала только вид за собственным окном (зато сколько раз!!!Во все времена года!).
Учусь играть на флейте.Но уж очень она пищит на высоких нотах и гудит на низких. Зато после долгих мучений стала получаться "ре" и уже почти- "до". Пытаюсь выучить "Странники"- музыка из "В мире животных". Пискляво получается. Никак не запомнить бемоли и диезы.
Посмотрела вчера передачу про Клайва Льюиса. Конечно, грустно. Про Даля посмотрела- тоже грустно.
Зато радует погода- уже всего -10, почти тепло.
воскресенье, 31 января 2010 г.
Последняя любовь лейтенанта Шмидта.
http://www.odessapassage.com/passage/magazine_details.aspx?id=31571
В жизни
каждого человека
должна быть
последняя любовь.
Эдит Пиаф
Столетие первой революции в России - дата знаменательная в нашей истории. Революция 1905 года всколыхнула всю страну. Не остался в стороне и Черноморский флот. В центре событий оказались Севастополь и Одесса. Броненосец «Потемкин» и крейсер «Очаков» подняли флаг революции. Восстание на «Очакове» возглавил лейтенант Шмидт - первый морской офицер в истории флота, перешедший на сторону восставших матросов. Он прожил короткую, но яркую жизнь, озаренную счастливой звездой любви. С мыслью о любимой он жил в последние месяцы перед казнью. С мыслью о ней он ушел в вечность.
Семен Коган
Они встретились случайно в вагоне поезда, следовавшего из Киева в Одессу. Стоял чудесный летний вечер, садилось июльское солнце. Слабый ветерок, попадавший в полуоткрытое окно вагона приятно обвевал двух беседующих пассажиров - Зинаиду (Иду) Ризберг и Петра Шмидта. Он видел ее лицо под черной вуалью, загадочную улыбку и большие лучистые глаза, в которых угадывалась необыкновенная жажда любви. Чуть более получаса длилась их первая встреча, но она оставила неизгладимый след в сердцах молодых людей. Ризберг вышла из поезда на станции Дарница, а Шмидт не спал всю ночь, думал о ней и почему-то был уверен, что и она вспоминает своего странного попутчика. Началась удивительная переписка, почтовый роман, длившийся семь месяцев с 22 июля 1905 по 20 февраля 1906 года. Он писал почти ежедневно, рассказывал о себе много и откровенно. Она ответила не сразу и, по всей вероятности, не так, как ему бы хотелось. Это дало ему повод написать: «Я люблю музыку и смотрю на каждую неделовую переписку, как на дуэт. Наш дуэт. начался, Вы ответили мне. И первый звук Вашей скрипки дал диссонанс! Но я знаю, что этот диссонанс быстро перейдет в спокойное созвучие». И далее: «За искреннее, хотя и гневное слово благодарю. Если мы будем писать друг другу не то, что думаем, то переписка потеряет весь интерес и всю прелесть». Но переписка оказалась душевной, честной и правдивой, полной нежности и любви. Она придавала двум любящим сердцам силу и дарила душевный покой. Ее наполняла музыка, которую очень любил Петр Шмидт.
Его письма, адресованные любимой женщине - нежные, горячие, пылкие, правдивые и откровенные, - это исповедь человека, полюбившего впервые искренне, глубоко и серьезно. В них весь Шмидт с его жизненными принципами, размышлениями о добре и благородстве, товариществе и дружбе, с его постоянной готовностью идти на смерть во имя справедливости. В этих письмах личность легендарного лейтенанта предстает предельно открытой, сложной и противоречивой.
Сестра Шмидта, впоследствии известная художница А. П. Избаш, в своих воспоминаниях отмечала: «.он всех любил, всех жалел, даже в те ранние годы и уже тогда у него начинала проявляться та необыкновенная способность страдать за других, которая красной нитью прошла через всю его жизнь, до его рокового конца». От отца Петр Шмидт унаследовал беззаветную любовь к морю. После окончания четырех классов гимназии он уезжает в Петербург, в морское училище. В выборе профессии большое влияние на юношу оказал брат отца Владимир Петрович Шмидт, сделавший блестящую карьеру на флоте. Дослужившись до чина полного адмирала и кавалера многих орденов, Владимир Петрович был первым по старшинству среди военно-морской элиты российского флота.
Свою службу Петр Шмидт начал в звании мичмана на Балтийском флоте. Вскоре Петр Петрович женился на Домникии Гавриловне Павловой, как оказалось, женщине очень легкомысленной. Брак не удался, семейная жизнь разладилась и Петр Шмидт, отобрав у жены сына, занимался его воспитанием, брал с собой во все походы. В одном из писем к Ризберг Шмидт писал: «Как я воспитываю моего сына? Я его крепко люблю и он меня тоже. Я ему верю, он мне тоже. Между нами нет тайн. Если он меня слушается, то только потому, что признает мой авторитет, но часто и не слушается, если мои доводы кажутся ему недостаточно убедительными».
В 1888 году у Петра Петровича умер отец. Тяжело переживая утрату, он уходит в отставку и некоторое время трудится в Азово-Донском коммерческом банке. Но тоска по морю и надежда сделать карьеру приводят его в торговый флот на суда Доброфлота и Российского общества пароходства и торговли (РОПИТ), где он служит капитаном пароходов «Игорь» и «Диана». В 1895 году ему присвоили звание лейтенанта. Петр Шмидт стремится попасть в Севастополь, где в это время назревали революционные события, приведшие к восстанию на броненосце «Князь Потемкин-Таврический». В одном из писем к Ризберг Шмидт пишет: «На митинге народном я был выбран в числе других представителем от народа для участия в работах Думы. Поднимался вопрос о выборе меня временным представителем города. Я прослыл за любимого оратора».
Делегация матросов обратилась к лейтенанту Шмидту с предложением возглавить восстание. Затаив дыхание, они ждали ответа и Петр Петрович, не раздумывая, дал согласие. Жизнь предоставила ему возможность выбора, и он этот выбор сделал. Принимая решение, Шмидт понимал, какой смертельной опасности он подвергает себя, матросов и корабль, не приспособленный даже к самообороне. В то же время по его приказу был поднят сигнал: «Командую флотом. Шмидт». На мятежный корабль лейтенант Шмидт прибыл вместе с сыном. Играл духовой оркестр.
15 октября 1905 года, словно предчувствуя что-то, Шмидт пишет Ризберг: «Не забывайте меня, будьте со мной в эти грозные дни». А дни были действительно грозные.
В этот же день Шмидт телеграфировал Зинаиде Ризберг: «Задержали события. Выезжайте через Одессу немедленно. Рискуем не увидеться никогда». После этой тревожной телеграммы в переписке наступает длительный перерыв, связанный с событиями на «Очакове».
После подавления восстания на мятежном крейсере лейтенант Шмидт был арестован и с сыном доставлен на броненосец «Три святителя», подвергнут допросу и пыткам. Официальная версия, изложенная в документах следствия, гласила: «.Открыли огонь из полевых орудий по судам, имеющим красные флаги, а также по шлюпкам с мятежниками. После потопления одной шлюпки «Очаков» открыл огонь, на который немедленно последовал ответ. «Очаков», едва успев сделать шесть выстрелов, поднял белый флаг. Эскадра прекратила стрельбу, на «Очакове» начался пожар. Шмидт, переодевшись матросом, хотел бежать, но был схвачен».
А вот как описывает ужасы расправы над восставшими и пожар на «Очакове» очевидец тех событий, известный писатель А. Куприн, проживавший в то время вблизи Севастополя, в Балаклаве: «Посредине бухты огромный костер, от которого слепнут глаза и вода кажется черной, как чернила. Три четверти гигантского крейсера - сплошное пламя. Остается целым только кусочек корабельного носа. И потом вдруг что-то ужасное, нелепое, что не выразить на человеческом языке - крик внезапной боли, вопль живого горящего тела, короткий, пронзительны, сразу оборвавшийся крик. А крейсер беззвучно горел, бросал кровавые пятна на черную воду. Больше не слышно криков. Крейсер горит до утра. До самой смерти не забуду я этой черной воды и этого громадного пылающего корабля, последнего слова техники, осужденного вместе с сотнями человеческих жизней на смерть.».
В канун Нового года Петр Петрович пишет Ризберг: «Голубка моя, если суждено мне прекратить жить - забудь скорее меня. Пусть тогда все, что протекало в нашей с тобой жизни - переписке. отойдет от тебя, как сон и не налагает страданий на твою осиротевшую душу, забудь тогда и живи. Если же я останусь жить, то не забывай меня. Тогда будь со мной, тогда мы, соединясь, встретим бодро все беды жизни и в самой тяжести и невзгодах будем счастливы».
В последний день декабря 1905 года Зинаида Ризберг вместе с сестрой Шмидта Анной Петровной Избаш приехала в Одессу, откуда пароходом отбыла в Очаков в надежде получить разрешение на свидание с Петром Петровичем. Каземат, в котором содержался лейтенант Шмидт, произвел на нее страшное впечатление: серые, глухие, мокрые стены, маленькое зарешеченное оконце под потолком, а главное - вид арестанта ошеломил ее. Перед ней был седой, изможденный человек, обреченный на смерть. Романтический порыв, длившийся чуть более полугода, обернулся грустной реальностью. Для нее началась какая-то новая жизнь. Каждое утро в сопровождении жандарма она входила в тюремную камеру к Шмидту и видела, как вспыхивают радостью и счастьем его глаза.
Узнав о том, что Ризберг получила разрешение на ежедневные свидания, Шмидт передал ей письмо, в котором писал: «.Завтра утром ты войдешь ко мне, чтобы соединить свою жизнь с моею и так идти со мной, пока я живу. Мы почти не видались с тобою никогда. Духовная связь, соединившая нас на расстоянии, дала нам много счастья и много горя, но единение наше крепко в слезах наших и мы дошли до полного, почти неведомого людям духовного слияния в единую жизнь.».
Позже в своих воспоминаниях З. Ризберг писала: «Итак, завтра я увижу Шмидта. Два жандарма уселись у двери на табуретках, а я, Шмидт и ротмистр прошли в глубь каземата и уселись за стол. Воздух был затхлый, сырой, тяжелый. Я почти каждый день, а то через день отправлялась в компании жандармов на катере к Петру Петровичу. Свидание продолжалось 15-20 минут, иногда час (если у острова задерживался катер). Солнечные лучи проникали в каземат. Врывались крики чаек, которые носились стаями. Петр Петрович был в очень бодром, хорошем настроении. Уезжая из каземата в этот день, я не думала, что это было мое последнее свидание на острове. Дня через два стало известно, что произведено покушение на адмирала Чухнина в Севастополе и в связи с этим, прекращены мои свидания со Шмидтом. Тяжелые, томительные начались для меня дни.».
Суд над Петром Петровичем Шмидтом был назначен на 7 февраля 1906 года. Его речь на суде 14 февраля произвела огромное впечатление на присутствующих в зале заседания: «Пройдут годы, забудутся наши имена, но ту боевую силу, которая присоединилась к «Очакову» и тем осталась верной народу и присяге, имена этих десяти судов флота не забудут и они навсегда останутся в летописях народа. Не преступен я, раз мои стремления разделяются всем народом. Но меня судят и мне угрожает смертная казнь. Я не знаю, не хочу, не могу оценивать все происшедшее статьями закона. Я знаю один закон - закон долга перед Родиной. Да, я выполнил свой долг. Не горсть матросов, нарушивших дисциплину, и не гражданин Шмидт перед вами. Перед вами на скамье подсудимых вся стомиллионная Россия, ей вы несете свой приговор, она ждет вашего решения.».
Военно-полевой суд, заседавший две недели, вынес смертный приговор руководителям восстания на крейсере «Очаков».
Когда Зинаиде Ризберг разрешили проститься с лейтенантом Шмидтом, она очень хотела опуститься перед ним на колени, но только лишь без слов, молча поцеловала ему руку.
По улицам Очакова, по живому человеческому коридору, шли осужденные на казнь моряки. Зинаида Ризберг с трудом прорвалась сквозь цепь конвойных и пошла рядом со Шмидтом. Идти пришлось через весь город, у дамбы ей последний раз позволили обнять Петра Петровича.
20 февраля 1906 года присяжный поверенный Белавинский передал Ризберг последнее письмо от Шмидта: «Прощай, Зинаида. Сегодня принял приговор в окончательной форме. Вероятно, до казни осталось дней семь-восемь. Спасибо тебе, что приехала облегчить мне последние дни. Я проникнут важностью и значительностью своей смерти, а потому иду на нее бодро, радостно и торжественно. Еще раз благодарю тебя за те полгода жизни-переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи и будь счастлива. Твой Петр».
Приговор был приведен в исполнение на рассвете 6 марта 1906 года на острове Березань. Руководил казнью бывший сокурсник легендарного лейтенанта по Морскому кадетскому корпусу капитан второго ранга Михаил Ставраки.
Палач взмахнул рукой и прозвучал выстрел.
* * *
ХХ век вписал в свою историю много замечательных имен. Одним из них было имя лейтенанта Петра Петровича Шмидта - имя легендарное, ставшее гордостью и совестью народа.
В жизни
каждого человека
должна быть
последняя любовь.
Эдит Пиаф
Столетие первой революции в России - дата знаменательная в нашей истории. Революция 1905 года всколыхнула всю страну. Не остался в стороне и Черноморский флот. В центре событий оказались Севастополь и Одесса. Броненосец «Потемкин» и крейсер «Очаков» подняли флаг революции. Восстание на «Очакове» возглавил лейтенант Шмидт - первый морской офицер в истории флота, перешедший на сторону восставших матросов. Он прожил короткую, но яркую жизнь, озаренную счастливой звездой любви. С мыслью о любимой он жил в последние месяцы перед казнью. С мыслью о ней он ушел в вечность.
Семен Коган
Они встретились случайно в вагоне поезда, следовавшего из Киева в Одессу. Стоял чудесный летний вечер, садилось июльское солнце. Слабый ветерок, попадавший в полуоткрытое окно вагона приятно обвевал двух беседующих пассажиров - Зинаиду (Иду) Ризберг и Петра Шмидта. Он видел ее лицо под черной вуалью, загадочную улыбку и большие лучистые глаза, в которых угадывалась необыкновенная жажда любви. Чуть более получаса длилась их первая встреча, но она оставила неизгладимый след в сердцах молодых людей. Ризберг вышла из поезда на станции Дарница, а Шмидт не спал всю ночь, думал о ней и почему-то был уверен, что и она вспоминает своего странного попутчика. Началась удивительная переписка, почтовый роман, длившийся семь месяцев с 22 июля 1905 по 20 февраля 1906 года. Он писал почти ежедневно, рассказывал о себе много и откровенно. Она ответила не сразу и, по всей вероятности, не так, как ему бы хотелось. Это дало ему повод написать: «Я люблю музыку и смотрю на каждую неделовую переписку, как на дуэт. Наш дуэт. начался, Вы ответили мне. И первый звук Вашей скрипки дал диссонанс! Но я знаю, что этот диссонанс быстро перейдет в спокойное созвучие». И далее: «За искреннее, хотя и гневное слово благодарю. Если мы будем писать друг другу не то, что думаем, то переписка потеряет весь интерес и всю прелесть». Но переписка оказалась душевной, честной и правдивой, полной нежности и любви. Она придавала двум любящим сердцам силу и дарила душевный покой. Ее наполняла музыка, которую очень любил Петр Шмидт.
Его письма, адресованные любимой женщине - нежные, горячие, пылкие, правдивые и откровенные, - это исповедь человека, полюбившего впервые искренне, глубоко и серьезно. В них весь Шмидт с его жизненными принципами, размышлениями о добре и благородстве, товариществе и дружбе, с его постоянной готовностью идти на смерть во имя справедливости. В этих письмах личность легендарного лейтенанта предстает предельно открытой, сложной и противоречивой.
Сестра Шмидта, впоследствии известная художница А. П. Избаш, в своих воспоминаниях отмечала: «.он всех любил, всех жалел, даже в те ранние годы и уже тогда у него начинала проявляться та необыкновенная способность страдать за других, которая красной нитью прошла через всю его жизнь, до его рокового конца». От отца Петр Шмидт унаследовал беззаветную любовь к морю. После окончания четырех классов гимназии он уезжает в Петербург, в морское училище. В выборе профессии большое влияние на юношу оказал брат отца Владимир Петрович Шмидт, сделавший блестящую карьеру на флоте. Дослужившись до чина полного адмирала и кавалера многих орденов, Владимир Петрович был первым по старшинству среди военно-морской элиты российского флота.
Свою службу Петр Шмидт начал в звании мичмана на Балтийском флоте. Вскоре Петр Петрович женился на Домникии Гавриловне Павловой, как оказалось, женщине очень легкомысленной. Брак не удался, семейная жизнь разладилась и Петр Шмидт, отобрав у жены сына, занимался его воспитанием, брал с собой во все походы. В одном из писем к Ризберг Шмидт писал: «Как я воспитываю моего сына? Я его крепко люблю и он меня тоже. Я ему верю, он мне тоже. Между нами нет тайн. Если он меня слушается, то только потому, что признает мой авторитет, но часто и не слушается, если мои доводы кажутся ему недостаточно убедительными».
В 1888 году у Петра Петровича умер отец. Тяжело переживая утрату, он уходит в отставку и некоторое время трудится в Азово-Донском коммерческом банке. Но тоска по морю и надежда сделать карьеру приводят его в торговый флот на суда Доброфлота и Российского общества пароходства и торговли (РОПИТ), где он служит капитаном пароходов «Игорь» и «Диана». В 1895 году ему присвоили звание лейтенанта. Петр Шмидт стремится попасть в Севастополь, где в это время назревали революционные события, приведшие к восстанию на броненосце «Князь Потемкин-Таврический». В одном из писем к Ризберг Шмидт пишет: «На митинге народном я был выбран в числе других представителем от народа для участия в работах Думы. Поднимался вопрос о выборе меня временным представителем города. Я прослыл за любимого оратора».
Делегация матросов обратилась к лейтенанту Шмидту с предложением возглавить восстание. Затаив дыхание, они ждали ответа и Петр Петрович, не раздумывая, дал согласие. Жизнь предоставила ему возможность выбора, и он этот выбор сделал. Принимая решение, Шмидт понимал, какой смертельной опасности он подвергает себя, матросов и корабль, не приспособленный даже к самообороне. В то же время по его приказу был поднят сигнал: «Командую флотом. Шмидт». На мятежный корабль лейтенант Шмидт прибыл вместе с сыном. Играл духовой оркестр.
15 октября 1905 года, словно предчувствуя что-то, Шмидт пишет Ризберг: «Не забывайте меня, будьте со мной в эти грозные дни». А дни были действительно грозные.
В этот же день Шмидт телеграфировал Зинаиде Ризберг: «Задержали события. Выезжайте через Одессу немедленно. Рискуем не увидеться никогда». После этой тревожной телеграммы в переписке наступает длительный перерыв, связанный с событиями на «Очакове».
После подавления восстания на мятежном крейсере лейтенант Шмидт был арестован и с сыном доставлен на броненосец «Три святителя», подвергнут допросу и пыткам. Официальная версия, изложенная в документах следствия, гласила: «.Открыли огонь из полевых орудий по судам, имеющим красные флаги, а также по шлюпкам с мятежниками. После потопления одной шлюпки «Очаков» открыл огонь, на который немедленно последовал ответ. «Очаков», едва успев сделать шесть выстрелов, поднял белый флаг. Эскадра прекратила стрельбу, на «Очакове» начался пожар. Шмидт, переодевшись матросом, хотел бежать, но был схвачен».
А вот как описывает ужасы расправы над восставшими и пожар на «Очакове» очевидец тех событий, известный писатель А. Куприн, проживавший в то время вблизи Севастополя, в Балаклаве: «Посредине бухты огромный костер, от которого слепнут глаза и вода кажется черной, как чернила. Три четверти гигантского крейсера - сплошное пламя. Остается целым только кусочек корабельного носа. И потом вдруг что-то ужасное, нелепое, что не выразить на человеческом языке - крик внезапной боли, вопль живого горящего тела, короткий, пронзительны, сразу оборвавшийся крик. А крейсер беззвучно горел, бросал кровавые пятна на черную воду. Больше не слышно криков. Крейсер горит до утра. До самой смерти не забуду я этой черной воды и этого громадного пылающего корабля, последнего слова техники, осужденного вместе с сотнями человеческих жизней на смерть.».
В канун Нового года Петр Петрович пишет Ризберг: «Голубка моя, если суждено мне прекратить жить - забудь скорее меня. Пусть тогда все, что протекало в нашей с тобой жизни - переписке. отойдет от тебя, как сон и не налагает страданий на твою осиротевшую душу, забудь тогда и живи. Если же я останусь жить, то не забывай меня. Тогда будь со мной, тогда мы, соединясь, встретим бодро все беды жизни и в самой тяжести и невзгодах будем счастливы».
В последний день декабря 1905 года Зинаида Ризберг вместе с сестрой Шмидта Анной Петровной Избаш приехала в Одессу, откуда пароходом отбыла в Очаков в надежде получить разрешение на свидание с Петром Петровичем. Каземат, в котором содержался лейтенант Шмидт, произвел на нее страшное впечатление: серые, глухие, мокрые стены, маленькое зарешеченное оконце под потолком, а главное - вид арестанта ошеломил ее. Перед ней был седой, изможденный человек, обреченный на смерть. Романтический порыв, длившийся чуть более полугода, обернулся грустной реальностью. Для нее началась какая-то новая жизнь. Каждое утро в сопровождении жандарма она входила в тюремную камеру к Шмидту и видела, как вспыхивают радостью и счастьем его глаза.
Узнав о том, что Ризберг получила разрешение на ежедневные свидания, Шмидт передал ей письмо, в котором писал: «.Завтра утром ты войдешь ко мне, чтобы соединить свою жизнь с моею и так идти со мной, пока я живу. Мы почти не видались с тобою никогда. Духовная связь, соединившая нас на расстоянии, дала нам много счастья и много горя, но единение наше крепко в слезах наших и мы дошли до полного, почти неведомого людям духовного слияния в единую жизнь.».
Позже в своих воспоминаниях З. Ризберг писала: «Итак, завтра я увижу Шмидта. Два жандарма уселись у двери на табуретках, а я, Шмидт и ротмистр прошли в глубь каземата и уселись за стол. Воздух был затхлый, сырой, тяжелый. Я почти каждый день, а то через день отправлялась в компании жандармов на катере к Петру Петровичу. Свидание продолжалось 15-20 минут, иногда час (если у острова задерживался катер). Солнечные лучи проникали в каземат. Врывались крики чаек, которые носились стаями. Петр Петрович был в очень бодром, хорошем настроении. Уезжая из каземата в этот день, я не думала, что это было мое последнее свидание на острове. Дня через два стало известно, что произведено покушение на адмирала Чухнина в Севастополе и в связи с этим, прекращены мои свидания со Шмидтом. Тяжелые, томительные начались для меня дни.».
Суд над Петром Петровичем Шмидтом был назначен на 7 февраля 1906 года. Его речь на суде 14 февраля произвела огромное впечатление на присутствующих в зале заседания: «Пройдут годы, забудутся наши имена, но ту боевую силу, которая присоединилась к «Очакову» и тем осталась верной народу и присяге, имена этих десяти судов флота не забудут и они навсегда останутся в летописях народа. Не преступен я, раз мои стремления разделяются всем народом. Но меня судят и мне угрожает смертная казнь. Я не знаю, не хочу, не могу оценивать все происшедшее статьями закона. Я знаю один закон - закон долга перед Родиной. Да, я выполнил свой долг. Не горсть матросов, нарушивших дисциплину, и не гражданин Шмидт перед вами. Перед вами на скамье подсудимых вся стомиллионная Россия, ей вы несете свой приговор, она ждет вашего решения.».
Военно-полевой суд, заседавший две недели, вынес смертный приговор руководителям восстания на крейсере «Очаков».
Когда Зинаиде Ризберг разрешили проститься с лейтенантом Шмидтом, она очень хотела опуститься перед ним на колени, но только лишь без слов, молча поцеловала ему руку.
По улицам Очакова, по живому человеческому коридору, шли осужденные на казнь моряки. Зинаида Ризберг с трудом прорвалась сквозь цепь конвойных и пошла рядом со Шмидтом. Идти пришлось через весь город, у дамбы ей последний раз позволили обнять Петра Петровича.
20 февраля 1906 года присяжный поверенный Белавинский передал Ризберг последнее письмо от Шмидта: «Прощай, Зинаида. Сегодня принял приговор в окончательной форме. Вероятно, до казни осталось дней семь-восемь. Спасибо тебе, что приехала облегчить мне последние дни. Я проникнут важностью и значительностью своей смерти, а потому иду на нее бодро, радостно и торжественно. Еще раз благодарю тебя за те полгода жизни-переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи и будь счастлива. Твой Петр».
Приговор был приведен в исполнение на рассвете 6 марта 1906 года на острове Березань. Руководил казнью бывший сокурсник легендарного лейтенанта по Морскому кадетскому корпусу капитан второго ранга Михаил Ставраки.
Палач взмахнул рукой и прозвучал выстрел.
* * *
ХХ век вписал в свою историю много замечательных имен. Одним из них было имя лейтенанта Петра Петровича Шмидта - имя легендарное, ставшее гордостью и совестью народа.
Ты - музыка, но звукам музыкальным
Ты - музыка, но звукам музыкальным
Ты внемлешь с непонятною тоской.
Зачем же любишь то, что так печально,
Встречаешь муку радостью такой?
Где тайная причина этой муки?
Не потому ли грустью ты объят,
Что стройно согласованные звуки
Упреком одиночеству звучат?
Прислушайся, как дружественно струны
Вступают в строй и голос подают, -
Как будто мать, отец и отрок юный
В счастливом единении поют.
Нам говорит согласье струн в концерте,
Что одинокий путь подобен смерти.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)