Нет никакой придворной пышности, которую показывают в кино.

Я в театре. Ложа, в которой я сижу, очень близка к сцене, и потому тоже ярко освещена. Наверное, неслучайно так получилось. Я знаю, что из затененной ложи в глубине за нами внимательно наблюдают. Впрочем, за чем тут наблюдать? Императорский театр, а почему-то пыльно, пыль вьется в луче света. Нет никакой придворной пышности, которую показывают в кино. Впрочем, в каком кино? Я фрейлина при дворе, и я не должна знать что такое кино.

А может, так обыденно потому, что "она" сегодня прибыла тайно, а молодой двор никому не интересен?

Кто "она" - спрашиваю себя я, и откуда-то легко приходит ответ: "она" - это императрица.

Когда я смотрю на нее, у меня ощущение дежавю. Она такая - и не такая, какой я ее знаю, какой она должна быть в моем представлении. Спокойнее, тише. Обычнее. Как этот театр. 

Еще более обычной кажется и девушка рядом со мной. Серое платье, почти без украшений, спокойные глаза, стройная. Вообще-то красивая, но неяркая, незаметная. Умная. Cдержанная, закрытая. Чем-то мы похожи. Я немного старше ее. Она выше, у нее чуть темнее волосы. А у меня светлые волосы и темные глаза.

Я фрейлина.

Она - жена наследника. Нас странно назвать подругами, но, пожалуй, так и есть. Несмотря на то, что... впрочем, я пока точно не знаю, это началось недавно. Когда я неожиданно обернулась, и встретилась глазами с ним, и увидела что-то особенное, странное в его глазах, какую-то тень в глубине. Хотя какая глубина и какая тень в голубых глазах?

Он - ее муж. Совсем молодой мальчик, но его так взрослит эта печаль - странная, нелюбимая страна, и  ответственность за нее, взваливаемую на него принудительно, этот груз, неподъемный как во сне. Наверное, иногда ему тоже кажется, что это сон. И во сне - пыльно. Он - наследник престола. 

А потом - как в кино, о котором я пока не должна знать - меняется картинка. Мы идем по улице. Зима, ранние сумерки, метель. Дорогу - скорее, тропинку - заметает, немногочисленные прохожие прячут лица в воротники и спешат по своим делам, не глядя друг на друга. Мимо не проехало ни одной кареты, ни одних саней, и это тоже к лучшему. Нам нужно избегать внимания, хоть мы и переоделись, и выглядим обычно для этой улицы. Мы идем как бы вместе, но не рядом, я чуть сзади, но так, чтобы не провоцировать нападения. Я в длинной шубе, руки в муфте. Он идет впереди. Высокий, в дубленом полушубке. Этот полушубок, холод, метель - совсем не его мир, и мне кажется, его чужеродность заметна. Поэтому, когда мы идет вдоль какого-то деревянного забора, и рядом никого, я догоняю его, и тихо говорю ему в спину: "Помните, Вы русский, Вы торговец, Вы приехали с Урала, у Вас простая для русских фамилия". Он останавливается, оборачивается, и я вижу его лицо. Покрасневшие от холода щеки, голубые глаза. Молодой, совсем молодой, но горькая усмешка делает его старше. "Я немец, я несчастный немец - с фамилией Романов" - говорит он скорее зло, чем несчастно. И идет дальше.

Мы доходим до какого-то здания, оно высокое, и похоже на католическую церковь. Вскольз думаю: "Так похоже на него. Где же он находит такое - такие дома, вещи?" Здание кажется заброшенным, но кто-то открывает нам дверь и впускает внутрь. Там тоже холодно, но хотя бы нет ветра. Темно. Пусто. Странное место. Стоит один-единственный стул. Он проходит вглубь этой странной комнаты, зачем-то трогает стул. Смотрит на меня - и сон путается с не-сном, возникают еще более забытые ощущения, и снова уходят. А он быстро идет ко мне, на секунду замирает, смотрит в глаза, хочет что-то сказать, но только молча обнимает. Его полушубок холодит мне лицо, и я слышу, как под ним бьется сердце.

А потом я просыпаюсь дома, в своей кровати. Но все окружающее кажется мне менее реальным, чем та метель - и он. 

Кто он? В общем-то, найти несложно. Много ли у нас было императриц?

Елизавета, и тогда он - Петр, а его тихая сдержанная жена - будущая Екатерина.

Ну и, собственно, Екатерина. И тогда он - Павел.

История (возможно, именно популярная история) говорит, что Петр III Голштинский был не вполне нормальный, был псих и шут. Это ничем не напоминает его того, из сна. Но сейчас, в данный момент, я верю сну, а не почти карикатурному образу.

А про Павла знаю еще меньше. Он - немец по матери, Екатерина немка.

А Петр - по отцу.

Кто из них тот высокий печальный "немец по фамилии Романов"?